Фишт — долгий путь к мечте

День третий. Гора Сосновка — долина реки Пшиш — верховья реки Куша

День третий

Глава о медвежьей чаще, дырявых скалах и поиске чуда.

Пол ночи какая-то беспокойная мышка шуршала под палаткой прямо под моим ухом и мешала спать, а на утро обнаружилось, что она еще и дырку прогрызла в полиэтиленовой плёнке под палаткой. «Хорошо, что хоть сама палатка пришлась ей не по вкусу», — подумал я, тщательно просматривая синевато-серебристую ткань и поглядывая на юг, где на вершине Шесси, ярко освещённое утренним солнцем, сидело маленькое облако. «Сегодня я уже буду там», — с вожделением и с некоторым беспокойством я представлял себе, как буду искать обход скального обрыва, помешавшего нам в прошлом году сделать траверс всего массива.

Помню, как тогда мы втроем страшно уставшие и измождённые поднялись, наконец, на северную вершину Шесси. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь вечернюю дымку, уже не жгли немилосердно, вокруг прямо на глазах рождались, вырастали из леса облачные горы, а облачное море далеко на западе медленно переливалось тяжелыми клубами в нашу долину через понижения в Главном Кавказском хребте. Несмотря на усталость и вечернее время, мы всё же решили пройти еще хотя бы немного по хребту, потому что здорово опаздывали, да и продукты были на исходе, но первая же скальная перемычка остановила нас десятиметровым обрывом. Очевидного обхода не было, что, впрочем, вряд ли соответствует действительности. А утром следующего дня белой стеной встал туман, и пришлось спускаться тем же путем, по которому мы поднимались...

Здесь и дальше упоминается трёхдневный поход 1996 года — попытка восхождения на Шесси с севера.

С искренней надеждой, что в этот раз всё будет не так (в этот раз действительно все оказалось «не так»), я начинаю спуск вниз в темноту букового леса. Буквально через несколько минут встретился первый ручеёк (эх, можно было не экономить воду...), пометивший дорогу двумя продолговатыми лужами. Впрочем, удобного места под палатку здесь не было.

По мере того, как дорога вела всё дальше вниз и слегка не в нужную сторону, всё таяла и таяла надежда пройти траверсом до начала массива Шесси, не спускаясь к реке. А между тем дорога становилась интереснее. Ещё почти на самом верху, там, где дорога проходит по узкому наклонному ребру, я увидел то, что с полным правом могу назвать самой тёмной и густой буковой чащей, виденной мною. Непрерывный частокол высоких гладких стволов уходил далеко вниз по крутому склону и терялся в темноте замкнутого ущелья. Абсолютная тишина, сырость и темнота были хозяевами буковой чащи. Я покрепче взялся за лямки рюкзака. Ведь если рюкзак уронить вниз, должно быть, далеко за ним пришлось бы карабкаться... А ещё я подумал: «Вот где, пожалуй, живут медведи». И словно в подтверждение моих догадок у полувысохшей лужицы я увидел явственные следы медвежьих лап. Сколько же их тут! То тут, то там, на сырых участках дороги виднелись отпечатки с характерными бороздками, оставляемыми когтями животного. Впрочем, это всё мог оставить только один медведь или, может быть, два.

Полянка лесорубов и огромные скалы на спуске с горы Сосновка к реке Пшиш

Дорога вскоре начала выполаживаться и я уж было подумал, что спустился почти к самой реке. Но, миновав по узкой глубокой выемке небольшой хребтик, я очутился на широкой полянке лесорубов и по открывшимся видам понял, что спустился пока только наполовину. Солнце еще не выбралось из-за хребта, и было прохладно и свежо. Повсюду на полянке валялись толстые серые буковые брёвна. Но не элементы промышленного пейзажа привлекли моё внимание. На северо-западе освещённая яркими солнечными лучами виднелась отвесная рыжеватая скальная стена. Рядом на добрую сотню метров возвышался скальный зуб, похожий на старинную оборонительную башню с квадратным основанием. На его верхушке, окруженной со всех сторон обрывами, росли чахлые деревца и кусты — вот уж действительно прекрасный и недоступный пятачок земли...

Внизу — долина реки Пшиш, а вдали, закрытый облаками, простирается Главный Кавказский хребет

Я довольно долго стоял неподвижно, разглядывая живописные окрестности, как вдруг заметил сбоку какое-то движение. Небольшой серый зверёк, не замечая чужака, бодро двигался прямо в моём направлении. Вскоре я различил длинные уши и понял, что это заяц. Когда между нами осталось всего около 10 метров, я стал осторожно расстёгивать молнию на сумке, чтобы достать фотоаппарат. Заяц встал как вкопанный. Секунду или полторы мы смотрели друг другу в глаза, после чего представитель местной фауны решил ретироваться, но сделал это с такой скоростью, что из-под его лап в разные стороны полетели камни. Удаляющийся топот ещё долго раздавался эхом в утренней тишине...

Под обрывами протекал какой-то ручей, и дорога вскоре примкнула к нему. За первым же поворотом моему взору открылась великолепная панорама Главного Кавказского хребта от горы Индюк справа до Семиглавой слева, и все высоты больше километра были закрыты там плотными облаками. «Интересно, как бы мне там сейчас пришлось, пойди я не по Каратянскому Семашхо, а по Главному Кавказскому?» — подумал я, вспоминая, как позавчера в поезде мучительно пытался определиться с начальным направлением маршрута.

«Ну вот! Здесь я уже бывал!» — воскликнул я, вспоминая путешествие прошлого года на Северную Шесси, и, выйдя на широкую пыльную дорогу, без колебаний сворачиваю влево. И так уже отклонился вправо — дальше некуда! Ручей, сопровождавший меня на спуске, нырнул в бетонную трубу под дорогой и потёк дальше вниз к реке Пшиш, которую отсюда не видно и не слышно, но она, совершенно точно, совсем рядом.

Мимо проехал «Бобик» (автомобиль такой небольшой, крытый брезентом). Женщина, которая была в машине на заднем сиденье, проводила меня долгим сочувствующим взглядом.

Сколько же раз, интересно, я буду прощаться с цивилизацией и опять выходить к ней? Ну, на этот раз точно последний! Сейчас на Шесси, а оттуда по Главному Кавказскому до самого Фишта... Однако гора Шесси сегодня не хотела быть покорённой и просто удивительнейшим образом спрятала от меня дорогу на её вершину. Но я немного забежал вперёд...

Итак, я постепенно приближался к самым верховьям одного из притоков реки Малый Пшиш. Вот и последняя полянка лесорубов, а вот и брод через ручей. Тут мы год назад после спуска с горы устроили небольшой привал. Но что это? Левый склон горы прямо над ручьём обезображен свежевырытым волоком: вместо уютной тенистой полянки теперь открытая солнцу куча серовато-рыжей рыхлой земли. Вокруг — искорёженный бульдозером молодняк с еще зелёными, но уже подвядшими листьями. С одной стороны, конечно, без этих лесоразработок здесь и дорог не было бы, а с другой — ощущение безвозвратной утраты частички чего-то приятного, что-то вроде горечи, звучащей во фразе: «А ведь нашей полянки-то уже больше нет...».

Вспоминая суровую жажду, которую пришлось испытать здесь в прошлом году, я наполнил водой под завязку все свои две пластиковых бутылки, вытащил котелок и тоже залил его водой, но только наполовину. Всего получилось около трёх литров.

Так я и побрёл вверх по крутому волоку: за спиной тяжеленный рюкзак, вес которого никак не хотел уменьшаться, несмотря на то, что прошло уже почти три дня с начала путешествия. Спереди на уровне груди висит фотосумка, прикрепленная с помощью хитроумной самодельной конструкции к лямкам рюкзака, в навесном рюкзачном кармане болтается вперёд-назад довольно тяжёлый фотоштатив, справа на боковой лямке привешена фотосумочка с биноклем, ну и в руке — слегка закопчённый котелок, в котором весело плескается и иногда даже выплёскивается вода.

Что-то подъём туговато идет. В ход пошло самое эффективное топливо — сахар. Усваивается настолько быстро, что уже через несколько минут чувствуешь прилив сил. Ну, точнее я ел не сахар, а карамельки, но это ведь тот же сахар, только переплавленный. Запивал я прямо из котелка не жалея воды, осознавая при этом, что слишком много воды пить всё-таки нельзя. И действительно, последствия невовремя выпитого большого количества жидкости ощутились почти сразу: пот градом, сердце стучит так, что вот-вот выпрыгнет, и приходится останавливаться через каждые 20-30 шагов. Впредь я был с этим аккуратнее и следующий раз «сорвался» только в предпоследний день похода, то есть через семь дней.

Вскоре дорога пошла полого вдоль склона, а я тем временем во все глаза искал нужную отвилку вправо, которая должна вести почти до самой вершины. Вместо этого я увидел впереди огромный завал из вековых деревьев. Дорога здесь шла двумя уровнями, но от этого было не легче: посередине обеих дорог во всю их ширину разлились коричневые и глубокие на вид лужи. Не было никакой возможности пройти по любой из этих дорог, не извазюкавшись по-уши в грязи, и кое-как обойдя всё это хозяйство сверху через заросли, я продолжил свой путь. Дорога слегка повела вниз, и это мне сильно не понравилось. Я вернулся к завалу, благо еще недалеко ушёл от того места, и поискал нужную дорогу повыше. Ничего... Странно, не мог я пропустить развилку! Ведь не тропинка какая-нибудь — хороший волок должен вести вверх на гору. И нет его... Может тут за год настолько всё изменилось?

С этими мыслями я продолжил траверс склона Северной Шесси и незаметно для себя перевалил в соседнюю долину, оказавшись в верховьях реки Куша — притока Пшехи. Но этого я ещё пока не знал.

Тем временем солнце скрылось за сплошным облачным покровом и с неба изредка падали холодные тяжёлые капли. Первые смутные воспоминания и догадки о том, куда я сейчас выйду, возникли у меня в голове, когда я переходил глубокую тёмную балку по старому деревянному мосту. Массивный такой, короткий, но довольно высокий мост. Я всё приноравливался его сфотографировать, но уж очень там было темно и мрачно, и я поспешил убраться оттуда.

Вскоре невдалеке показался небольшой крутосклонный хребтик со скальной верхушкой. В бинокль в монолитной скале были видны характерные округлые ниши, будто выеденные гигантскими червями. Поставив на землю котелок с водой, я достал фотоаппарат и сделал снимок.

У перевала между долинами рек Пшиш и Пшеха

Причудливые скальные образования в верховьях реки Куша

В скалах видны округлые полости и ниши. Поэтому я их называю «дырявые скалы»

Дальше дорога пошла круто вниз, приближаясь к скале и обходя её справа. Полянка внизу казалась знакомой, но только спустившись к ней, я стал полностью уверен, что это та самая полянка и те самые скалы, мимо которых мы втроём проходили летом прошлого года. Не зная о существовании этой дороги, мы тогда начали подъём прямо по руслу одного из притоков Куши и пару раз дорогу пересекали. И самое обидное было в том, что сейчас, пройдя по всей дороге, я не заприметил эти места, а возвращаться теперь уже далековато, но... придётся. Я только что вспомнил, что оставил наверху котелок с водой, растяпа, правда, не очень далеко.

Несколько назойливых ос носились перед глазами, пока я перекусывал печеньем с водой, сидя на толстом спиленном бревне и любуясь высокими гладкими скалами. В узкую брешь в облаках проглянуло солнце. Всё-таки скалы посреди лиственного леса создают поистине сказочный пейзаж — присутствует некий элемент непривычности или даже неожиданности.

С дороги под горой Бол. Оконту открывается вид на гору Артушлык (внизу) и отроги Лагонакского нагорья (справа)

Отсюда путь мне уже знаком. Дорога сначала обходит гору Большое Оконту с северо-запада. Эта гора соединяется с массивом Шесси пологим лесистым гребнем, зато в другую сторону обрывается отвесными скалами и огромными осыпями. С дороги открывается великолепный вид на холмистое низкогорье долины Пшехи к северу отсюда. Гора Артушлык полностью под нами. Чуть правее вдалеке виднеется довольно высокий обрывистый хребет Нижние Вышки — отрог Лагонакского нагорья. За этим хребтом далеко-далеко, практически на горизонте, стоит тёмно-зелёной стеной Лагонакский хребет. Кто бы мог предположить, что через семь-восемь дней я окажусь в тех местах и буду продираться сквозь суровые заросли высокотравия хребта Нагой-Чук, который вплотную примыкает к Лагонакскому хребту...

Как же тут все заросло по сравнению с прошлым годом: трава по пояс! А ведь была такая хорошая дорога! Я помню, мы тогда обратили внимание на очень необычное растение: толстый стебель с цветочком на макушке и несколько продолговатых листочков, расходящихся веером у самой земли. Оно росло прямо посреди дороги почти в гордом одиночестве. А теперь оно теряется в траве, несмотря на свой метровый рост. Ну и ну!..

Чуть ниже дорога стала получше — ей, видно, недавно пользовались — а вокруг теперь повсюду был густой лиственный лес. Серые низкие облака, которые снова закрыли солнце, не предвещали ничего хорошего, но, тем не менее, к дождю я оказался не готов. Ливень начался сразу, без прелюдии, и я наивно решил переждать непогоду под деревом — очень уж не хотелось ставить рюкзак в грязь или лужу, которые тут же образовались по всей дороге, чтобы достать накидку. А между тем дождь не только не собирался прекращаться, но и даже сколько-нибудь умерять свою силу.

Я стоял чуть согнувшись, прикрывая фотосумку от случайных капель. Однако вскоре дерево надо мной совсем промокло, и стоять под ним стало уже бессмысленно. Дождь лупил по дороге частыми крупными каплями, в то время как под деревом с листвы срывались редкие, зато весьма увесистые порции воды.

Быстро сняв фотосумку и рюкзак, подставляя еще сухую спину под холодный душ, я все же достал накидку. И правильно сделал, так как дождь лил ещё пол часа.

Через пару километров показалась полянка лесорубов, где в прошлом году стоял бревенчатый домик. А сейчас на небольшой лужайке рядом с дорогой в высокой траве валялись лишь несколько старых досок. Снесли домик, а жалко. Не то, чтобы он был очень хорошим. Напротив, он был грязным и тёмным, но последняя надежда иметь ночью прочную крышу над головой испарилась вместе с домиком.

Дождь уже закончился. Рваные облака плыли над лесом, цепляясь за деревья, потом унеслись выше и осели на высоких вершинах. Хорошо стали видны обрывы и осыпи горы Большой Оконту, под которыми проходила сегодня дорога.

Во время фотосъёмки этой горы от фотоаппарата отвалилась рукоятка автоспуска — я её еле нашёл в траве. «Кажется, автопортретов больше не будет, — сказал я и добавил, — Лишь бы совсем не сломался аппарат-то». Надёжно упаковав отвалившиеся детали, я двинулся дальше вниз по дороге. «В палатке попробую починить».

Наступал вечер, и пора было искать место ночёвки. Подходящее место оказалось совсем неподалёку: на возвышении над дорогой стоял навес с дровами, пара «столов» из кусков брёвен и рядом было как раз место под палатку.

Я не стал разводить костёр, а приготовил ужин (и заодно, как всегда, завтрак) на гексокухне. Это такая металлическая подставка, куда кладётся пара таблеток сухого горючего, а сверху ставится котелок с будущей едой. Жар от сухого горючего такой, что вода вскипает также быстро, как на примусе или газовой горелке, если нет ветра.

Уже почти стемнело. В глубине леса мерцают слабые зеленоватые огоньки — светлячки. Их очень легко поймать: безобидный жучок в ладони также безропотно продолжает открывать и закрывать свои створки, обнажая светящееся тельце. Вокруг стоит полная тишина и безветрие, только изредка доносятся крики ночной птицы.

Ужинаю уже в палатке при свече. Там у меня полный бардак: всё место равномерно завалилось всякими вещами, и многие из них требовали просушки. Подумать только, что такая куча вещей вместе с палаткой могли помещаться в небольшом с виду рюкзаке! Воздух внутри палатки быстро насытился влагой, а от плеч шло слабое парение. Я чуть приоткрываю вход, и снаружи тут же дохнуло прохладным воздухом с запахами леса. Придвинувшись к отверстию, пытаюсь разглядеть что-нибудь в темноте: над чёрными холмистыми возвышениями едва виднелась темно-серая полоска неба, а ниже летали зеленоватые звёздочки светлячков. Мир перевернулся: земля и небо на время поменялись местами, чтобы удивить странствующего путника, отправившегося на поиски чуда. Он-то думал, что чудо где-то далеко, что до него много дней пути, а оказалось, что оно здесь повсюду — нужно только вглядеться, включить фантазию, убрать страх, забыть про усталость...