Фишт — долгий путь к мечте

День первый. Станция Гойтх — станция Пшиш (пешком) — хребет Каратянский Семашхо — посёлок Гунайка 4-я

День первый

Глава о воле случая, потерявшихся часах и разыгравшейся фантазии.

Ветви молодых деревьев с шуршанием цеплялись за рюкзак. Вот впереди уже просвет, двухметровый галечный обрыв и река... И с чего это я решил, что здесь может быть брод? Придётся идти к мосту. Далеко, конечно, но что поделаешь...

Уже полтора часа я иду вдоль трассы. Мимо проносятся автомобили, никак не реагирующие на мои попытки голосовать и попросить подвезти оставшиеся несколько километров. Наверное, мой огромный рюкзак их отпугивает.

Железнодорожный мост через реку Пшиш рядом с одноимённой станцией

Над нагретым асфальтом клубился пар — дорога высыхала прямо на глазах. Добравшись до реки Пшиш, я решил было не идти к мосту, а попытаться найти брод прямо здесь, что мне, как вам уже известно, не удалось. Тут же несколько рабочих на берегу реки возились с толстым стальным проводом для ЛЭП. В поисках брода я и наткнулся на них.

— Чего один-то? В горы с бабой нужно идти. С бабой!

«Ну да, ну да», — пробубнил я себе под нос и с тоской посмотрел на противоположный берег, туда, где продолжалось шоссе.

На бетонном мосту через Пшиш я остановился отдохнуть и залюбовался переливами речной воды. За 30 километров своего нелёгкого пути река накопила немалую мощь, собрала воедино сотни притоков и здесь своим журчанием пытается поведать внимательному слушателю о своих впечатлениях.

...В не очень далёком детстве, когда перед нашим домом ещё не стояла кирпичная девятиэтажка, закрывающая вид, в ясные дни из окон нашей квартиры в Белореченске виднелись на горизонте остроконечные заснеженные горные пики: самые северные трёхтысячники Кавказа — Уруштен, Джемарук. Правее простиралось Лагонакское нагорье, увенчанное вершинами Фишт-Оштеновского массива и гладкими округлыми хребтами Нагой-Чук и Мессо. А одинокая Шесси отделена от Лагонак широкой долиной Пшехи. Я воспринимал этот вид почти как пейзаж с другой планеты — далёкий и доступный только для избранных. С искренним любопытством и вожделением смотрел я в окно электрички или автомобиля, когда волей случая приходилось проезжать по тем местам. Конечно, я хотел там побывать, но совершенно на это не надеялся.

С тех пор прошло немало времени, много чего изменилось, но, кажется, настала пора мечтам сбываться. Итак, я собрался на Фишт. «Каким-то странным маршрутом», — мог бы сказать знакомый с местной географией читатель. Разумеется, есть множество гораздо более быстрых способов добраться до Лагонакского нагорья. Мне просто захотелось побольше растянуть удовольствие — видно, такая черта у моего характера. Только мне и в голову не могло прийти, что путь до Фишта займёт у меня в этот раз аж 9 дней...

...Справа от дороги за лесопилкой едва виднелась уходящая зигзагами вглубь леса грязная и мокрая колея. Кажется, мне туда. Но я всё же прохожу ещё немного по направлению к станции Пшиш, почти до железнодорожного моста, и, забравшись на бетонные укрепления у реки, делаю свой первый снимок, почти в точности совпадающий с последним снимком прошлого путешествия.

Дорога на хребет Каратянский Семашхо начинается от лесопилки и идёт мимо опилковых куч

Ну, вот и лес. Шум машин и стуки колёс поездов уже стали едва слышны. Вокруг курятся кучи мокрых опилок. Немногочисленные лужи пока ещё несложно обходить, но я уже начал жалеть, что не взял с собой сапоги. Немного волновали начавшие натирать ботинки, но я пока не обращал на это внимания.

Наконец, перевал. Совсем маленький, всего 300 метров высотой, зато первый. Увековечиваю этот момент на плёнку. Но вдруг несколько тяжёлых капель шмякнулись рядом и оставили тёмные отметины на пыльной поверхности дороги. Хотя уже пол часа небо было плотно затянуто дождевыми облаками, дождь застал меня врасплох — как раз в тот момент, когда я позировал перед стоящим на штативе фотоаппаратом — и я стал лихорадочно упаковывать фотоаппаратуру и доставать плащ.

Дождь закончился так же неожиданно, как и начался, едва я одел рюкзак. «Намёк понял», — сказал я куда-то в небо и впредь держал плащ свёрнутым между шеей и рюкзаком, чтобы в любой момент можно было накинуть его на себя не снимая рюкзака.

Первый перевал по дороге на Каратянский Семашхо высотой всего 350 м

Так получилось, что следующий раз я достал фотоаппарат только вечером. Как вы думаете, почему? Правильно: весь день шёл дождь — то сильный, то моросящий, с перерывами или затяжной. И чем больше он лил, тем больше у меня росла наивная надежда, что дождь скоро закончится.

Вскоре дорога спустилась к маленькому ручью. У меня было ещё не так много горного опыта, но я уже уяснил, что от количества воды в походе зависит не только самочувствие, но и настроение, поэтому в этот раз я старался пополнять свои водные запасы при каждом удобном случае. В принципе, заполнив все бутылки и котелок, я мог бы унести с собой до трёх литров воды, но такое мне пришлось делать всего один раз, и то зря.

Ручей теснился между высокими глиняными бортиками, густо поросшими лопухами. В его прозрачной воде плавали какие-то жучки, а на дне, стоит чуть-чуть взрыхлить песок, появлялись крошечные беловатые рачки. Что ж, обойдусь пока невкусной водопроводной водой, набранной ещё дома и весело плескающейся в полупустой пластиковой бутылке.

Вокруг простирались обширные лесопосадки. Дорога, по которой я шёл, да и большинство других горных лесных дорог, виденных мной до этого, прекрасно вписываются в пейзаж: даже забываешь, что они — творение человеческих рук. Зато небольшая лесхозовская табличка у хвойной лесопосадки или столбик-указатель лесного участка тут же напоминают о том, что здесь бывают и работают люди...

Вскоре дорога вывела на верхушку хребта. Лес заметно поредел, а в обе стороны уходили вниз крутые лесистые склоны. Хребет Каратянский Семашхо, на западную оконечность которого я сейчас забрался, протянулся на 15 километров параллельно и немного севернее Главного Кавказского хребта. Высоты здесь небольшие: покрытые густым лесом вершины хребта всего лишь немногим выше 1000 метров. Справа раскинулась широкая долина реки Пшиш, а слева, с севера, течёт её приток — Гунайка. Впрочем, ни того ни другого не видно за густой летней листвой.

Моему замыслу — пройти по всему хребту Каратянский Семашхо — не суждено было сбыться, и вот почему. Пока, до этого момента, я в любое время мог точно показать на карте своё местоположение, что доставляло мне немалое удовольствие. Пожалуй, именно поэтому я позволил себе немного расслабиться. Как-то, за очередным пригорком, я заметил отходящее вправо ответвление дороги. Немного моросило. И хотя густая листва надёжно защищала меня от дождя, я всего лишь мельком взглянул на компас и даже не потрудился вытащить карту — я ведь ждал примыкающей дороги слева, а не справа, и, кроме того, я давно убедился, что дороги в действительности и дороги на карте очень часто не совпадают.

Тем временем началась гроза. Пару раз молния ударила где-то очень близко, но из-за деревьев ничего увидеть не удалось. В особенно сильные дождевые заряды я спокойно стоял под каким-нибудь деревом и размышлял о том, что... в общем, ни о чём я не думал. Только слушал шум дождя, да наблюдал за стремительным падением капель. Сколько же сотен метров пролетела ты, которая, щёлкнув меня по носу, разлетелась на тысячу осколков? Изредка, холодные струйки воды, неизвестно как просочившиеся под плащ, скатывались ледышками по спине, а о том, что такое сухие ноги, я уже и забыл.

Дорога вдруг пошла круто вниз. Ну что ж, бывает — то вниз, то вверх. Однако, когда за поворотом я увидел следующий крутой спуск, то понял, что ошибся. Эх, растяпа! Не мог как следует посмотреть на компас. Я оглянулся. По волоку текли небольшие ручьи. Прямой линией он взбирался на гору и терялся где-то далеко вверху между деревьями. Ладно, узнаю хотя бы, куда ведёт эта дорога.

В последствии я ещё не раз предоставлял судьбе планировать мой маршрут и в результате мой 11-дневный путь выглядит на карте замысловатым зигзагом.

На самом деле, внимательно просматривая карты Google Earth, можно убедиться, что дороги, траверсирующей весь хребет нет, и если бы я решился продолжить путь по хребту, меня, по-видимому, ждали бы многие часы карабкания через заросли. Так что можно сказать, мне повезло, что я «ошибся» дорогой.

Так, я дошёл до самого низа — к реке Гунайка. По пути произошёл забавный эпизод с часами.

В конце крутого спуска я увидел полянку лесорубов, на которой, как это обычно и бывает, были разбросаны толстые брёвна и их короткие куски, похожие на столы. Здесь я решил отдохнуть и перекусить. Дальше шла пологая, но очень грязная дорога, так что в очередной раз я пожелал иметь резиновые сапоги. И вот через пол часа пути, когда я решил взглянуть на часы, оказалось, что их нет на руке. Я не на шутку обеспокоился: в первый же день потерять часы — это весьма серьезно. Самым тщательным образом, внимательно просматривая каждый метр дороги и вспоминая, с какой стороны я обходил ту или иную лужу, я, в конце концов, снова пришёл на полянку лесорубов. И тут я догадался поискать в рюкзаке. Конечно же, они оказались там. Часы, видно, слетели с руки, когда я вытаскивал банку сладкой кукурузы...

После долгого и монотонного движения под дождём по безлюдному шоссе, что идёт вдоль реки, я, наконец, увидел окраины посёлка Гунайка 4-я. По дороге мне навстречу медленно шла древняя старушка — первый человек, которого я встретил с того момента, как распрощался с цивилизацией. Я всего лишь спросил, как пройти к Сосновке — это гора такая. На что получил ответ, что в моём возрасте ещё не вся дурь вышла из головы, что лес кишит бандитами и волками («...только вчера свинью загрызли...») и что впереди, за посёлком, только какая-то «котловина» и больше там нет ничего. И каждый раз, когда я отвечал на вопрос, откуда я и куда иду, в ответ неизменно следовало восклицание, почти вопль: «Один?!!» — за чем следовало невнятное бормотание.

Радуга после затяжного дождя. Окрестности посёлка Гунайка 4-я. (Снимок обрезан из-за деффекта фотоаппарата)

Посёлок расположился на ровной широкой долине между пологими склонами. А за ним — большие плоские луга, приятно радующие глаз после долгого пути по густому лесу. Из-за спины неожиданно выглянуло солнце, и заблестели серебристыми жемчужинами дождевые капли. Мокрая трава, маленькие деревья невдалеке и уходящая к горизонту дорога приобрели необычно сильный контраст на фоне тёмных туч и далёких тёмных склонов, а на пол неба от земли до земли засветилась яркая красивая радуга.

Дело шло к вечеру, дождя, вроде, больше не предвиделось, и в двух километрах за посёлком на маленькой лесной опушке у реки я разбил лагерь. На песчаном берегу была небольшая заводь с чистой на вид водой, которой я и воспользовался для приготовления еды. Обычно в походах я готовлю сразу и ужин, и завтрак — здорово экономится время. Не без труда мне удалось развести костёр — всё вокруг было насквозь пропитано влагой: ветки, деревья, листья, земля и, представьте себе, даже вода в реке. Огня и тепла от костра было мало, зато дым виднелся, наверное, за много километров.

В палатке у меня полный порядок: посередине лежит пенка (коврик, который совсем не пропускает холода) и спальник, сбоку — выпотрошенный рюкзак, одежда, ботинки, а с другой стороны — вся еда и сумка с фотоаппаратурой и картами.

Через полуоткрытый полог палатки сквозь листву виднеется противоположный берег реки — 3-х метровый обрыв, заросший высокой травой. Дорога подходит к самому его краю и пару раз я мельком видел проезжавшие мимо легковые машины.

Сумерки. В такое время одинокому страннику в голову приходят совершенно необычные мысли, несвойственные никакому другому времени суток. После того, как сделаются все дела, и до того, как организм погрузится в сон, иногда проходит немало времени и фантазия, подкреплённая тёмными неясными образами и неразборчивым бормотанием ручья, имеет в своём запасе достаточный срок, чтобы развиться во что-то неординарное и потом прийти в голову. Вот и сейчас в голове появляются всякие глупые мысли: зачем я здесь, чего я хочу от этих гор, не лучше ли сидеть дома на мягком диване и смотреть телевизор? Но я уже знаю, что это у меня синдром первого дня одиночного похода, от которого на утро не останется и следа, и я буду вспоминать его как временное умопомрачение. А в более поздних воспоминаниях останутся лишь залитые ярким солнечным светом пушистые зелёные покрывала горных склонов, красноватые от вечернего заката снежные обрамления горных вершин, да покачивание верхушек высоких сосен на фоне холодного диска луны...