День одиннадцатый

Прощальная глава, в которой я повстречался с добрым охотником и напоследок промок до нитки под проливным дождём.

В последний день моего длинного путешествия я позволил себе поспать немного подольше — ведь осталось всего лишь спуститься вдоль ручья до водозаборной станции, а там и попутку можно будет поймать. По крайней мере, я надеялся, что путь вниз будет простым и быстрым.

Терпеливый читатель, осиливший мой рассказ до этого места, наверняка уже догадался, что на самом деле путь вовсе не окажется простым, что тропы опять не будет, и что по пути обязательно случится какое-нибудь интересное событие. Да, к счастью, этот читатель окажется прав. И это именно к счастью, а не к сожалению, поскольку именно такие приключения делают нашу жизнь интереснее. Но обо всём по-порядку.

Палатка в верховьях Шумички
Утро после ночёвки в верховьях Шумички

День начался ярко и безоблачно. На фоне бирюзового неба сияли залитые ярким солнечным светом изумрудные гладкие склоны без единого деревца. Вчерашний ветер утих, звонко щебетали утренние птицы, а со дна ложбинки долетало едва слышное журчание крошечного ручейка.

Огромный хребет Нагой-Чук всё ещё загораживал собой солнце, бросая синеватую тень на травянистые изгибы долины, где стояла моя палатка. Было слегка зябко и я то и дело поглядывал на светлеющую верхушку хребта, из-за которого вот-вот должно показаться солнце. Так и не дождавшись его, я снялся и отправился вниз по едва заметной тропинке вдоль ручья.

Неожиданности начались почти сразу. Сначала пропал ручей. И было то его — кот наплакал, а тут вообще даже ложбинки русла не стало видно. А дальше я оказался в самом сердце довольно обширной и очень сильно закарстованной территории. Вокруг простиралось целое поле огромных карстовых воронок — самые большие из них были, наверно, около 50 метров в поперечнике и метров 20 глубиной, а на дне некоторых из них лежал снег, приютившийся на теневой стороне ямы.

Карст в верховьях Шумички
Активный карст в верховьях реки Шумички. На заднем плане — Лагонакский хребет

Теперь идти стало тяжелее — приходилось или спускаться вниз, а затем выбираться с другой стороны воронки, или идти зигзагом по перемычкам между воронками. Хорошо, что хоть трава тут была поменьше.

Тем временем на небо наплыли серые дождевые облака и от ясной солнечной погоды не осталось и следа. Стало прохладнее, но ветра, к счастью, почти не было.

После поля с карстовыми воронками снова пошли луга высокотравия, но на этот раз совсем без тропы. Почти спустившись к пологой долине, где уже виднелись тёмно-зелёные полосы первого леса, я повстречался с охотником. Было сразу понятно, что это охотник, потому что у него было ружьё и рядом с ним почти невидимая в глубокой траве семенила собака неизвестной мне породы.

— Осторожнее, может укусить! — «успокоил» меня охотник.

Мы поприветсвовали друг друга и я кратко поведал ему о маршруте своего похода, заметив невзначай, что, мол, закончилась еда, вот и иду поэтому домой. В том смысле, что если бы запас продуктов был побольше, то я был бы не прочь походить по горам ещё денёк-другой.

— Давай я тебе хотя бы хлеба дам, — предложил мне добрый охотник с лёгкой улыбкой жалости на лице.

Я конечно же отказался, объясняя, что у меня на самом деле осталось немного еды — на один раз покушать. Этого как раз хватит, чтобы добраться домой. На этом мы распрощались, пожелав друг другу удачи. «Всё таки в горах много добрых людей», — в очередной раз подумал я, оглядываясь назад, где едва видимая в высокой траве фигурка охотника медленно взбиралась по бескрайнему зелёному склону.


Лес все теснее и теснее прижимает с боков, так что по центру долины остаётся лишь узкая естественная просека в несколько десятков метров шириной. Посреди этой ровной и почти горизонтальной поляны спрятавшийся в высокой траве снова течёт небольшой ручей. А с неба летним тропическим ливнем низвергаются тонны воды, обильно поливая богатую влаголюбивую растительность и питая подземные реки и ручьи. Да, читатель, наверно, помнит, как на второй день похода (как давно это было!) я начал было рассказывать про то, как начинаются реки в карстовых районах, да меня прервал на полуслове след от бульдозера. Так вот. Продолжу свою мысль с того же места.

Итак, в карстовых районах реки начинаются совсем по-другому. Вместо того, чтобы постепенно просачиваться из пропитанных водой слоёв горной породы, образуя поначалу лишь крошечные ручейки в землистых горных ложбинках, в карстовых районах рек и ручьёв на поверхности земли просто нет. На то он и карст, что позволяет воде, дождевой или речной, тут же уходить в подземные полости. Весь процесс формирования рек происходит под землёй в полной темноте. Текущая в карстующихся породах вода постепенно растворяет их, создавая при этом совершенно новый и загадочный мир, так любимый спелеологами — мир пещер.

Вода сквозь скалы и пещеры постепенно добирается вниз до водонепроницаемых горных пород и пытается там найти выход на поверхность. Это уже может быть даже не ручей, а большая река, полностью сформировавшаяся под землёй и вытекающая на поверхность из расщелины в скале или из пещерного выхода — такие места в спелеологии называются воклюзами. «Откуда, интересно, выходит река, собирающая воды с большого карстового плато наверху?» — размышлял я.

Дождь слегка умерил свою силу, хотя мне на самом деле было уже всё равно — жалкие лоскуты накидки я повязал сверху рюкзака, чтобы хоть вещи в рюкзаке не промокли, а на мне же не осталось практически ничего сухого. Было даже немного приятно подставлять руки и лицо под прохладные струи проливного дождя. Да и вообще, ночевать сегодня я уже буду дома — не страшно и промокнуть.

В конце полянки завиднелся перегиб склона — похоже, долина отсюда начинала резко валить вниз — и, подогреваемый любопытством, я неосознанно ускорил шаг. На деле же всё оказалось гораздо интереснее! Сразу за перегибом путь действительно резко пошёл вниз и отсюда начиналась грунтовая дорога — ура! Но радость от наличия дороги меркла по сравнению с удивлением от того, что я увидел рядом. На неровном склоне горбились серые скальные выходы, а из трещины в скале вытекала чуть ли не целая река, которая тут же сливалась с моим ручьём, давая начало реке Шумичка. Здесь же находилась забетонированная водозаборная ёмкость от которой далеко вниз уходила огромная метрового диаметра металлическая труба. Как я узнал впоследствии, эта труба тянется на десятки километров доставляя питьевую воду, если не ошибаюсь, до самого Майкопа. «Так вот куда приходит вода с карстового плато наверху!» — догадался я.

Перелезая в раскоряку через высокую трубу, я на несколько секунд прилёг на неё обхватив руками и прижавшись щекой и ухом к влажной ржавой металлической поверхности. Из недр водовода раздавался гул проносящихся с большой скоростью больших объёмов воды — уклон трубы был значительным, а расход воды у воклюза я оценил на глаз примерно в несколько кубометров в секунду.

Спуск по крутой лесной дороге вдоль реки (вот так вдруг ручей превратился в реку) довольно быстро привёл к водозаборным станциям, представляющим собой несколько домиков в лесу, огороженных низким забором. Рядом проходила широкая грунтовая дорога, идущая с верховьев Серебрячки.

Смотритель водозабора оказался человеком настойчивым и мне пришлось согласиться зайти в домик отдохнуть и погреться. Похоже, вид у меня был действительно жалкий — заросший, исхудавший после длинного пути и совершенно вымокший после дождя.

В светлом от электрической лампочки и просторном домике стояло несколько железных кроватей, стол, всякая другая незамысловатая мебель, в углу на тумбочке кипел чайник, а в комнате было сильно натоплено.

— Попутку лучше ловить вечером, когда все поедут обратно, — сказал мне смотритель. — Чаю будешь?

Я, разумеется, не собирался дожидаться вечера и, побеседовав с ним ещё немного, продолжил свой, близящийся к завершению, путь.

После недолгого пребывания в жарком домике воздух снаружи казался особенно прохладным и сырым, а промокший рюкзак неприятно холодил спину.

Грунтовка тут же примкнула к большой гравийной дороге, соединяющей предгорные посёлки с верховьями Пшехи. Здесь у развилки я снял рюкзак, поставив его на обочину, и принялся ловить попутку. Избитые от долгого пути и неудачных ботинок ноги ныли, требовали отдыха и умоляли проделать оставшийся путь на каком-нибудь транспортном средстве, но только не пешком. Но всё-таки минут через десять, надоев ждать, я всё же решил хотя бы медленно но верно продвигаться в направлении Черниговской.

Дорога была довольно однообразна. Навстречу то и дело проезжали пустые самосвалы и грузовики, в мою же сторону проехало лишь несколько гружёных лесовозов, которые меня вряд ли смогли бы взять. Почти час я шёл, рассматривая пейзажи и изредка выглядывающее из-за облаков солнце. «Если не будет попутки, путь до посёлка займёт часов восемь, — подсчитывал я. — Ещё одна ночёвка?» Но, к счастью, вскоре меня подобрал небольшой порожний грузовик.

В кабине уже сидело три человека и мне ничего не оставалось, как забраться в открытый кузов, чему я был несказанно рад: прокатиться по горам в кузове грузовика — моя мечта с детства! Вдоль переднего борта была сооружена деревянная скамейка, валялась пара лопат, но в остальном обитый железом кузов был совершенно пуст.

Поначалу я внимательно отслеживал по карте маршрут движения грузовика, крепко держась одной или даже двумя руками за борт, чтобы не вывалиться на очередном ухабе. Но вскоре после очередной развилки, не найденной на карте, я полностью потерял представление о текущем местонахождении, засунул курту в сумку и, обдуваемый ароматными лесными ветрами, стал наслаждаться видами.

Вокруг проплывали изрезанные долинами и балками, покрытые нехоженными дремучими лесами склоны плато Черногорья, высоко в небо уходили его крутые отроги, зияли темнотой отвесные тёмные скалы ущелий. На том плато почти нет дорог и хозяйничают медведи, пугая изредка заблудших туда искателей приключений.

Я потерял счёт времени. Казалось, мы уже едем много часов, гораздо больше, чем я предполагал, хотя на самом деле путь занял, думаю, около часа. Рельеф начал выполаживаться и вскоре мы въехали на пустынную площадь посреди безлюдного посёлка. Грузовик остановился. Я спрыгнул на землю и едва не упал — уставшие и затёкшие ноги совершенно не слушались. Поблагодарив моих спасителей я устроился на лавочке у автобусной остановки.

До вечернего автобуса оставался один час и я решил съесть последний пакет быстрорастворимых макарон. Газ я доставать не стал, а засыпал макароны прямо в холодную воду — минут через десять и так размякнут.


В автобус постепенно натолкалось много народу, многие стояли. Поддатый мужичёк, сидящий напротив, всё время ухмылялся, косил взглядом, и наконец заговорил: «Я, говорит, тоже в молодости в горы ходил, есть чего вспомнить.» Он ещё много чего-то рассказывал заплетающимся языком, но за шумом автобуса мне всё равно почти ничего не было слышно. Я лишь поддакивал и слегка улыбался, поглядывая в окно на постепенно удаляющиеся холмистые предгорья, контуры которых тонули и растворялись в дымке на фоне розоватого вечернего неба.

Исенко Евгений, 1997–2011.